Шатун

Часть 3. Охота началась.

Алексей замер. Гулко застучало сердце, взмокли ладони, а в левом бедре в нервном тике задергалась мышца. «Спокойнее, Алёха! Спокойнее!» — приказал он себе и, сделав глубокий вдох и выдох, пошевелил руками и плечами — успокоил, как мог, нервную систему. Пытаясь отвлечься, старался рассмотреть, где стоит Андрей. Неожиданно услышал лай собак и натужный рёв медведя.
Собаки лаяли неистово, яростно, временами срываясь на хрип. О том, что творилось там, в ельнике, Алексей мог только догадываться.
А там две злобные, хорошо сработавшиеся лайки с разных сторон смело кидались на зверя. После каждой хватки медведь рявкал и, проявляя неожиданную быстроту, пытался когтистыми передними лапами достать вёртких собак. Но все его попытки поймать и в клочья разорвать злобных преследователей ни к чему не приводили. Ярость собак возрастала, острыми клыками они делали мгновенные хватки в гачи. Медведь в злобе резко поворачивался, бросался ловить обидчика, но тот успевал отскочить. В это же мгновение он опять чувствовал острую боль: другая собака хватала в самое чувствительное место между задних ног. От этих хваток и боли зверь бесился, натужно рявкал и в который уже раз безуспешно пытался достать собак.
Не прошло и десяти минут, как медведь тяжело запыхтел и, прижавшись задом к поваленному дереву, передними лапами стал отбиваться от собак. Те наскакивали с двух сторон, а он, как боксер, делал выпады то вправо, то влево. В какой-то миг близко оказалась Айна — зверь сделал резкий выпад, стараясь зацепить её когтями, но тут же подскочил от боли. Это Верный хватил его в промежность и порвал кожу. Медведь громоподобно рявкнул и с поразительной быстротой кинулся за собакой в густоту пихтача — там примял её. Он нащупывал лапами собаку, как ему казалось, находившуюся под ним, под ветвями. Но напрасно медвежьи лапы рвали молодь деревьев: Верный опередил его на какую-то долю секунды и успел отскочить.

Недоумевая, куда делась собака, медведь в злобе рвал пихточки и, пока проделывал это, получил хватку от Айны, опять очень чувствительную. Вне себя от ярости, он стал бросаться на собак, не обращая внимания на препятствия: ломал, как спички, молодые деревья, ревел и как-то натужно охал, когда его огромная масса встречала пружинистую густоту пихт и ельника. И вдруг собаки пропали. Он не видел их и остановился в недоумении, гулко дыша. Впереди, в чаще что-то мелькнуло. Медведь насторожился и приготовился кинуться туда, но неожиданно его пронзила острая боль в паху. Яростно заревев на всю округу, он кинулся прочь, не разбирая дороги, лишь бы оторваться от неуловимых и злобных собак. Всей массой своего тела он проломил крепь и, обсыпанный сором с деревьев, хвоей и снегом, вывалился на светлое место. Не останавливаясь, с громким пыхтением, медведь быстро пошел по своему старому следу-пяте. Вслед за ним молча неслись собаки. В крепи они немного отстали, но, выскочив на светлое место, скоро догнали медведя, и Верный мгновенной хваткой осадил его. От неожиданности и боли тот не успел затормозить, на полном ходу сел на гачи и поехал, как на салазках, поднимая фонтаны снега. Собаки вновь остановили его. Нападая неистово, со злобой, они заставляли медведя увертываться и оберегать зад от бесконечных наскоков и болезненных хваток. Зверь ничего не видел и не слышал, кроме собак, и тяжело запалённо дышал…
Алексей жадно вслушивался в шум борьбы собак с медведем. Он знал из книг о медвежьих охотах, читал, как зверовые лайки останавливают зверя и долго держат» иногда до суток, помнил, что стронутый из берлоги зверь, как правило, уходит пятой — старым следом. И тут его осенило: он ведь стоит на пяте — входном следе медведя! Вон ясно виден этот след, идущий в чащобу. Алексей вздрогнул от мысли, что зверь, ревущий в крепи, может выйти на него. Но взял себя в руки и замер, прислушиваясь к шуму борьбы. А она перемещалась то вправо, то влево, то уходила дальше, то приближалась. Рёв становился всё яростней и почти не прекращался. Сколько времени длилась эта борьба, Алексей не смог бы сказать даже предположительно. Затаив дыхание и забыв обо всём на свете, он впитывал звуки схватки.
Алексей понял, что медведь идет на него, только тогда, когда посыпалась кухта с молодого пихтача и ельника, шум стал быстро приближаться, а путь движения зверя легко — прослеживался по вздрагиванию деревьев.
— Идёт, чёрт, на меня, — прошептал он одеревеневшим языком и, напрягшись, впился глазами в то место, откуда должен был выйти медведь. Зверь появился неожиданно. Ещё качались далеко позади задетые им молодые деревья, а он уже вымахнул на чистое место и, не задерживаясь, на махах, с утробным придыханием пошёл прямо на Алексея. Тот увидел большую и, как ему показалось, шарообразную тушу с раскрытой пастью, из которой вместе с паром вырывалось шумное дыхание. Алексей весь сжался, он не чувствовал ни рук, ни своего тела, ни ног.
Медведь нёсся, как ураган, казалось, что против его таранной мощи ничто не устоит. Он был уже шагах в тридцати от Алексея. Вдруг резко вскинул оскаленную морду, раскатисто рявкнул и, на полном ходу сев на гачи, поехал, подняв клубы снежной пыли. Сзади был Верный. По инерции медведь докатился почти до двойной ели-лиры, в кустах за которой стоял Алексей. Подоспели собаки. И началась какая-то бешеная собачья карусель вокруг ревущего и озлобленного до предела медведя. Казалось, только что Айна была впереди и вдруг, рявкнув, медведь подскакивал как ужаленный и буквально из-под него выскакивал пружинистый комок её подвижного тела. Одна собака отвлекала, другая кусала.

Медведь понял — убежать не удастся. Тогда он начал двигаться задом, пока не упёрся спиной в лироподобную ель. Теперь собаки сзади его не возьмут, а спереди попробуй сунься… Но собаки и не думали лезть на рожон. Они волчком крутились перед медведем, и по всему было видно — ждали выстрела охотника.
Алексей мгновенно оценил обстановку. Широченный медвежий затылок был отличной мишенью, а расстояние в пять-шесть шагов гарантировало точность выстрела. Не ощущая тяжести ружья, он привычно вскинул его к плечу — и мушка, слегка дрогнув, остановилась в нужной точке. Но не успел ещё сработать на спусковом крючке палец, как медведь, что-то учуяв или заметив за своей спиной, резко обернулся и, увидев человека, вздыбился, изрыгнув грозный рык. Через секунду он бы ринулся в атаку. Алексей выстрелил. Медведь рухнул большой колодой, и его рев оборвался на высокой ноте. Собаки кинулись к нему, вцепились в гачи, но зверь только дважды конвульсивно дёрнулся и, скребнув по снегу когтями правой лапы, затих.
Алексей ощутил страшную усталость. Он хотел обойти дерево-лиру, но ноги не слушались, хотел приставить к дереву ружьё и не смог его удержать, пытался опереться руками о ствол ели, а руки только коснулись её шершавой коры и безвольно опустились. Не было сил держать неожиданно ослабевшее тело. Алексей медленно, опираясь спиной о дерево, сполз на снег. Подскочила Айна, лизнула теплым шершавым языком щеку.
Алексей увидел бежавшего с карабином наперевес Андрея, слева мелькал между деревьями Евграфыч. Они что-то кричали, но что, он понять не мог. Липкий пот застилал глаза.
Первым подбежал Андрей и, убедившись, что медведь мёртв, кинулся к Алексею. Ощупал его и, вглядевшись в резко осунувшееся лицо друга, озабоченно спросил: — Лёша, что с тобой? Ты не ранен?
— Не-е-т, — с трудом разжал рот Алексей.
Подбежавший Евграфыч пробасил:
— Однако трудно ему, впервой стрелял прямо в пасть, тут и ослабеть не грех. А он молодца! Всё, как надо. Сам видел!
Через несколько минут слабость прошла. Алексей присел на валёжину.
Евграфыч осмотрел зверя, ласково потрепал собак и, подойдя к товарищам, стал корить себя:
— Здорово, однако, обмишурился я и тебя, Андрюха, с панталыку сбил. Заставил парня отдуваться. Вот беда-то! Сроду такого не было. Не по правилу шёл медведь.
— Ты это о чём, Евграфыч? Уж не о том ли, что мы встали не там, где нужно?
— Однако, о том! О том! — сокрушался Черных. Его самолюбие, опытного таёжника было уязвлено «не по правилам» шедшим зверем.
— Не расстраивайся, а радуйся. Ты тут не при чём. Это собаки медведя с панталыку сбили. Ему было не до соображения — куда бежать. Видал, как они «штаны» ему рвали. Вот он и кинулся, сам не зная куда. Поэтому не «по правилам» выбрал и направление бега, — успокаивал товарища Андрей.
— Но ведь медведь с лежки, как правило, идет пятой, — вставил Алексей.
— Это характерно для восточноевропейских медведей, а сибирские таких правил не придерживаются. Проверено точно, к тому же мы имели дело с шатуном, а не берложным медведем.
Слова Андрея успокоили Евграфыча. Он хмыкнул в бороду и изрек:
— Однако, пожалуй, верно!

П.Осипов
«Охота и охотничье хозяйство» №11 – 1985.