Часть 7. О чём поёт тыритап.
От вязки Нёхчи и Тумпа родилось четыре щенка. Один при щенении суки чуть обморозился и его сразу же отбраковали. Две оставшиеся суки очень походили окрасом на отца. Стёпка даже во внешних формах находил сходство с Тумпом. Серо-рыжий кобелёк с проточиной на носу и белыми ногами скорее походил на деда. Две сучки стали собственностью жены и пасынка. Кобеля, безоговорочно названного Тумпом, Стёпка брал под личную опеку. Хозяйка своего щенка вскоре подарила родственникам, но и двух щенков для небольшой семьи было достаточно. Их нужно было прокормить.
Из всех выращенных щенков не все удовлетворяли охотника в работе. Зря охотник бездарей кормить не будет. Не будем забывать, что ещё собственностью Стёпки стала Нёхча, в которой он души не чаял.
Впоследствии с этой собакой и её потомками он познал радость многих охот.
Было в те времена очень много медведя, и в неурожайные годы эти звери наводили ужас на таёжных жителей. Нёхча с сыном неустрашимо вступали в единоборство с «прокурором тайги», защищая жилище и жизнь своего хозяина. Нёхче, нужно сказать, очень повезло с хозяином. Стёпка был охотником «божьей милостью». Для таких людей охота приносит радость, они одержимы ею, они охоту одухотворяют и привносят в неё творческую искру.
Заканчивая повествование об охотнике-манси Стёпке Пакине, прекрасных зверовых лайках Тумпе и Нёхче, о трёх красивых щенках, отметим ошибочность современного представления, что лайка весь год кормит охотника. Конечно, нет. Значительную часть года забота о прокорме помощников лежала на человеке. В первую очередь о щенках. Заметим, что Стёпка без всякого сожаления из Бахтаярова превратился в Пакина. Добавим, что в тот день, когда у Нёхчи появились щенки, Стёпка проснулся в охотничьей избушке средь ночи и долго лежал, глядя в потолок, а затем встал тихо и впервые в жизни стал играть на мансийском музыкальном инструменте, называемом тыритап. Медные струны производили низкие звуки, похожие на вой ветра, на крик уток и лебедей, стоны сохатого и даже лай, далёкий, призывный лай Нёхчи.
Стёнка уверенней перебирал струнами, извлекая низкие торжественные звуки. Перед глазами охотника явилась картина застывшей зимней тайги, заиграли яркими сполохами над укрытыми снегом горами “пылающие платки” дочерей Нер-Ойки (на языке манси – Северное сияние). Игра света выхватывает снежные вершины гор, силуэты спящих кедров, лиственницу…ложится яркими бликами на озёрные глади. Но вот появились более высокие, ускоренные звуки и шумные ручьи устремились в низины; тайга стала просыпаться от зимнего оцепенения, одеваясь в летние наряды. Мелькают картины короткого таёжного лета и вот уже хозяйка, пляшущая «куриньку» (женский танец) на поляне, залитой тёплыми солнечными лучами. На изрытом оспой, продублённом зимней стужей лице Степана блуждала счастливая улыбка. Причина была ясна и очевидна – ещё находясь в тёплой постели с хозяйкой Стёпка получил по руке лёгкий шлепок и жаркое признание в ухо «Нёхча очень счастлива со щенками, но, однако и у меня скоро, наверняка, девочка родится».
Здесь мы расстанемся с семьёй охотника и выйдем тихо за дверь в лунную ночь. Над избушкой шатёр звёздного неба. В ощутимо плотном морозном воздухе потрескивают деревья. Луна щедро осеняет землю серебряным светом. Тени прячутся под густыми лапами елей и кедров и таят что-то загадочное и потустороннее. Взор тянется к небу. В такие минуты единения с природой приходят мысли о вечности мироздания скоротечности нашей земной жизни. Вечны звёзды и луна, вечны горные вершины, вечен круговорот в природе. Увы, не вечны мы. Из избушки продолжают доноситься тихо звуки тыритапа. Простая музыка не портит общей гармонии суровой северной природы, она её подчёркивает. Пой, тыритпап, пой о лайке.
Эксперт-кинолог Всероссийской категории
Г.З. Насыров (Екатеринбург).