Часть 5. Собачья свадьба.
Осенью того года, в середине пушного промысла, отъевшаяся на беличьими тушками и вкусными объедками с лесного стола охотников Нёхча стала проявлять признаки приближающейся течки, что было замечено всей семьёй охотника. Вечером, в зимовье, при коптящей на утином жиру плошке, Стёпка предложил жене и пасынку высказаться, кого лучше подобрать в «женихи» Нёхче.
Хозяйка сказала, что неподалеку от летнего паула, на берегу Шарташа, живут её родственники и у них есть рыжий Нъёх – отличный соболятник. Это предложение имело и личный скрытый интерес: ей очень хотелось встретиться с подругой. Ведь женщина – и в Африке женщина. Следующим держал слово сын, сильно покраснев, он тихо сказал: «Эйтья». И после этого за весь вечер не проронил ни слова. Эйтья был могучий, чёрный, белогрудый кобель, который в летнем пауле побеждал всех. Определённого хозяина у него не было, и он кочевал от хозяина к хозяину. В тайге бойцовые собаки вроде как ни к чему, охотничьим досугом он не блистал, но при отсутствии доброй собаки вполне годился для промысла пушного зверька и птицы. Решающее слово было за охотником. Он покачал головой и, продолжая снимать шкурки с белок, сказал коротко: «Надо лосиную собаку».
Знаменитым лосятником был тогда Тумп старого манси Амянова. Амяновы промышляли севернее, и нужно было туда плыть на обласке не менее 3-х дней. А наступающая зима отметала этот вариант без рассмотрения. Председательствующий предложил путь проделать пешим ходом, всей семьёй, с попутной охотой. Предложение было принято единогласно. Особенно счастливо вспыхнули раскосые глаза мальчика.
Выступили в поход рано утром. Пока неспешно добирались до угодий Анямовых, несколько раз ночевали в жилых и не жилых паулах и избушках. Стёпка, для убережения чести Нёхчи, на ночь привязывал её на крыше высоких избушек. Поскольку бронзовые цепи были тогда невообразимой редкостью, то привязывали просто сыромятью к шесту. Строения у манси были достаточно высоки и случайные воздыхатели Нёхчи, с уклоном работы по мелочи, не могли ночью запрыгнуть на крышу.
На третий день путешественники приблизились к зимовью охотников Амяновых, взяв Нёхчу на поводок. Путники шли чисто нахоженной тропой по сосновому бору, ведущей вдоль речки к паулу. Всё говорило о близости человеческого жилья. На соснах, вдоль тропы, были насечены катпосы различной давности. Свежий знак добытого лося говорил, что в охоте принимала участие собака. Сладко заныло сердце Стёпки-селекционера от того, что мечта его скоро сбудется и близок миг, когда он увидит легендарного Тумпа – будущего отца Нёхчиных щенков. А пока он видел такое же, скамейкообразное изображение собаки, что и Нёхча-скамейка. Но у этой был ещё изображён хвост. Хвост был прямой, но от основания он был сильно наклонен на спину. Стёпка понял, что хвост у Тумпа (а что изображён на знаке Тумп, он уже не сомневался) круто загнут на бедро – это ему тоже нравилось…
Нечаянные смотрины.
Между тем уже можно было почувствовать дымок от человеческого жилища. Шедший сзади пасынок тронул Стёпку за локоть. Подняв взгляд, охотник с удивлением увидел приближающуюся навстречу гуськом стаю собак из 5-6 голов. Все бежали с одинаковым интервалом, хвост в хвост. Впереди тихой лёгкой рысью бежала «виновница торжества» – чёрно-пёстрая сучка. Стёпка замер. Остановилась и вся семья с Нёхчей на поводке. Пёстрая сучонка заметила людей, но, тем же темпом, лёгкой тенью, повела стаю вокруг людей по бору. За сучонкой бежал высокий серый кобель. Морда у него была чуть осветлена, как у волка. Богатая серая шуба была нарядна и говорила о великолепном здоровье кобеля. Хвост был туго закручен на левый бок. Высоко и гордо он нёс звероватую красивую голову и молча, косил тёмным глазом, показывая крупные белые клыки следующему за ним кобелю. А следовал за ним (один из самых высоких) белый кобель. Отличался он и тем, что одно ухо у него безжизненно висело. По второму, красивой формы уху, Стёпка легко создал в воображении прекрасную голову кобеля. Черные, раскосые глаза эффективно подчёркивали красоту и породность Белого. Движения, как и у серого, были лёгкие. Стёпка аж рот раскрыл, видя таких красивых кобелей.
Рядом с Белым, единственный кобель «не в строю», бежал скромно, будто не замечая своих собратьев, крепенький, не очень крупный, в дымчато-серой шубе с белым воротником, кобель. Крепкие сухие конечности, хвост почти до половины белый, небрежно брошенный на бедро, белая проточина, проходящая по сухой, но достаточно прочной морде. Чистый, в меру широкий лоб, красивые, некрупные, но строгие уши, косой разрез чёрных выразительных глаз, общий звероватый облик – вот краткий портрет третьего кобеля, которым уже любовался Стёпка. От его цепких глаз не ускользнуло и то, что третий значительно старше многих собратьев и прихрамывает на переднюю ногу.
Пока Стёпка с семьёй любовался лидирующей группой, сзади решил приблизиться к «королеве бала» (а это была обыкновенная собачья свадьба) стройный, лёгкий, более квадратной сложки рыжий красавец. На морде у него была тёмная «маска», по спине тоже проходил тёмный ремень. Против Серого, Белого и Старика он смотрелся легковатым, но в тоже время в нём чувствовалась ловкость и скрытая сила. Утрированно вытянутая голова – сухая, лёгкая. Живот заметно подтянут, высокоперёд, хвост в два оборота на бедре. Его попытка поменяться местами была «не понята». Увидев оскал мощных клыков спереди Серого и сзади Белого, Рыжий поджался и вышел из «строя», спокойно пропустив всех кобелей, стал замыкающим за пёстрым кобелем. Коль взгляд Стёпки перешёл к концу этой кавалькады, то и мы туда обратим свой взор. Теперь впереди Рыжего оказался пёстрый, грудастый сильный кобель. Крепкая широкая спина, хорошие конечности, мощная загривина. Энергично закрученный хвост, говорили о силе и мощи кобеля. Одно ухо было висячее от самого корня.
Тут Стёпкин взор заметил догоняющего колонну ещё одного кобеля. Среднего роста, серо-пёстрый (как сука), хорошо сформированный, мужественный, по породности и гармоничности сложки мало кому уступал в кавалькаде. Но пёстрый был сильно покусан, вернее – ухо одно висело, а изнутри выступала сукровица, шерсть около уха была слипшаяся и неопрятная. Пёстрый часто останавливался, тряс головой, тихо поскуливая.
Цепкий взгляд Стёпки успевал всё заметить, а не менее изворотливый ум анализировать увиденное. Три кобеля с висячими ушами – это уже система. Как это объяснить? Не родятся же они такими?
Стёпка мог понять, если бы кобели были с рублеными хвостами (так манси поступали с ленивыми собаками).
Между тем свадьба, описав круг вокруг семьи охотника, снова спустилась на тропу и растворилась в бору так же тихо, как и появилась. В памяти Стёпки запечатлелись портреты всех кобелей (не зря же он в полутысячном стаде оленей знал каждого в «лицо»). Он был в восторге. Кобели были прекрасны, но откуда в разгар охоты столько кобелей в одном зимовье? Кто же из этих красавцев лосятник Тумп Амянова? Знал Стёпка только, что Тумп серого окраса, а других сведений не было.
Оставшуюся часть пути Стёпка перебирал в памяти достоинства промелькнувших кобелей. Их он запомнил хорошо. Бесспорно, Тумп был где-то впереди, а были там два серых: один (ах какой красавец!) бежал вслед за невестой, а другой некрупный, неброский, даже тихий. А может и уверенный в себе (тогда почему не первый?), но у второго большой белый воротник, он даже серо-пегий, а не серый. «Нет, всё же Тумп – это первый кобель», – думал охотник. Мечты, грёзы…
Размышляя, не заметил охотник, как подошли к паулу. Из глинистой трубы одной избушки шёл дым. Когда близко подошли к избушке, из-под небольшого навеса поднялась собака с поджатым хвостом и залилась злобным недовольным лаем. «Кастрат», – сразу определил Стёпка. Дверь избы открылась, и вышел старик, возраст которого определить было трудно. Был он седой и морщинистый, но очень подвижный и крепок телом. «Сам Анямов» – догадался и обрадовался Стёпка – значит и Тумп был на «свадьбе». Последовало обычное с незапамятных времён: «Пася, пася рума» и поглаживание по спине (Здравствуй, друг). Тумп.
Эксперт-кинолог Всероссийской категории
Г.З. Насыров (Екатеринбург).