Часть 3. Начало истории.
Ведь всего-то несколько сот лет (допустим 400) на этом месте стояла девственно-чистая, нетронутая ни колёсами, ни пилой, Уральская тайга. В чистых заводях Исети в летнюю жару можно было увидеть выводок лебедей, выплывших из камышей. На высоком левом берегу, на вершине старой лиственницы выкармливал своих птенцов орлан. В горельнике, поросшим кипреем, чутко поводила ушами-локаторами лосиха, ревниво оберегая своего рыжего лосёнка. В это время года, в утреннюю прохладу, можно было слышать рёв и пышканье медведей, доносящийся со стороны Шарташского озера – начинался гон. В жаркую погоду река, как магнитом, тянула к себе всё живое.
На этом берегу, где прошла выставка, стоял летний паул лесных следопытов, вогулов Пакиных. Паул (деревня) был поставлен с незапамятных времён и находился в центре родовых угодий Пакиных. На продуваемом ветром берегу было хорощо спасаться от жары и кровососов. В сосновом бору было много черники, брусники, малины, а речная рыба летом, вкупе с ягодами, составляла основу питания таёжников. На летний период из дальних таёжных угодий выходили или приплывали на обласках до 15-20 охотников с жёнами и детьми, способными охотиться. Паул оживал. Собиралось много собак, которые первоначально устанавливали иерархическую лестницу между собой.
На месте, где состоялся ринг кобелей старшей возрастной группы, стояла изба манси Стёпки Бахтиярова. Изба была невысокой и крыта берестой, в 30-40 шагах стояла чамья (кладовка). Отдельно стояла «женская изба», крытая дёрном, на которой лежала белая красивая лайка в окружении побелевших от времени черепов всевозможных обитателей тайги, что у манси характеризовало охотничью доблесть хозяина. На стволах старых сосен и лиственниц было развешано много лосиных рогов, некоторые из них были с черепами. На высоких вешалах вялилась всевозможная рыба, под которой без устали прыгали три молодых лайчонка. Подсохшая рыба иногда шевелилась под лёгким ветром и лайчонок, понаблюдав за этим со стороны, подкрадывался и делал свечкой прыжок вверх. Зубы клацали впустую, а прыгун оказывался на спине. Щенки чередовались в упражнении. И так продолжалось долго, пока не возникла ссора и драка.
На крыльце избушки сидел сам Стёпка и с улыбкой на лице наблюдал за этим представлением. Белая лайка легко спрыгнула с крыши и, ласково повиливая калачиком хвоста, легла рядом с охотником, прижав остромордую голову к колену Стёпки. Рука хозяина легла на голову собаки и нежно перебирала пальцами за ужом. Собака млела от счастья, узкие косоватые глаза её почти закрылись. Даже назойливая мошка, лезшая в нос и глаза, не могла заставить пошевелиться её. Достаточно налюбовавшись щенками, Стёпка позвал кого-то в дверь. Высунулась голова мальчишки лет 10-12. Спросив, кормили ли сегодня щенков, Стёпка послал пасынка за рыбой, которая ловилась тут же поблизости.
Летом обычно вогулы лаек не кормят, да и в этом нет большой необходимости. Но Стёпкин образ жизни не всегда вписывался в общепринятые нормы поведения соплеменников. Во-первых, он происходил из рода Бахтияровых, т.е. манси, которые, кроме единственного домашнего животного – собаки, имели и второе – оленей.
Оленные манси находились много севернее берегов Исети, в бассейне Сосьвы с её притоками. Хотя род считался богатым, Стёпке досталась с раннего детства тяжёлая доля. Рано оставшись сиротой, он много лет провёл при стаде оленей. Постоянные кочёвки, заботы по поддержанию упряжи и снаряжения почти не оставили времени для охоты. А охоту он любил с детства. В редкие свободные дни он старался уйти подальше от стада в леса и стрелял из лука птиц и зверей. Постоянными помощниками были у него собаки.
Шли годы. К годам 20-ти он вырос в высокого юношу, отличающегося от других большой физической силой. Чёрные, густые волосы были заплетены в косу. Тёмное, некогда отливающее бронзовое лицо, было обезображено оспой. Таким он предстал перед обезножившим шаманом, когда был переведён из стада в услужение одному из самых властных людей в роду. Его основной обязанностью стало переносить целый день на плечах своего властелина. Шаман был ещё не стар, прожорлив, и его часто приходилось выносить Стёпке «по нужде», до ветру. А ещё часто, обхватив шею Стёпки, средь бела дня повелевал унести его к жене в постель. Не успевал Стёпка переступить и порога, как его настигали вздохи, стоны и всхлипы жены шамана.
Надоело всё это ему, но северная природа воспитывает людей терпеливыми и сдержанными. Женщин в роду в то время было мало и светило Стёпке век коротать бобылём. Но около года назад с обозом оленьих упряжек взяли его к берегам Чусовой, где проходит ежегодно товарообмен между новгородскими ушкуйниками и югорцами. Уже возвращаясь обратно, на Исети упряжка, гружёная мукой и солью, провалилась на перекате под лёд. Стёпка долго барахтался в студёной воде по грудь, вытаскивая грузы и запутавшихся в упряжке оленей. Всё удалось спасти, но самого Стёпку трясло так, что он не мог разжать зубы. Большой костёр и несколько оленьих малиц не могли согреть переохлаждённое тело. На второй день, теряющего сознание Стёпку оставили соплеменники в охотничьем зимовье, около Таватуйского озера.
Хозяйкой охотничьей полуземлянки была овдовевшая недавно жена охотника Пакина. С ней был сынишка лет 10-12 и белая высокая лайка. Бывший муж оставил небогатое наследство. На стене висел тыритап (трёхструнный музыкальный инструмент у угров), два лука для стрельбы мелкой и более крупной дичи, стрелы с набором копий из кости и бронзы, обласок, плетёные из лозы морды и запоры для ловли рыб на ручьях. Путики были запущены, самоловные орудия начали гнить и портиться.
Не ведал Стёпка, что суждено ему стать хозяином, из пастуха и слуги шамана превратился он в одного из лучших и наиболее уважаемых соплеменниками охотника на крупного зверя с лайкой. Это он выручит лесных жителей в критических условиях голода, уничтожит несколько шатунов, которые в неурожайные годы представляли очень большую угрозу для жизни лесных жителей. Всё это будет потом, а пока Стёпкина жизнь была на грани смерти. Но молодость и внимательный уход молодой хозяйки взяли своё. Первое, что увидел Стёпка, очнувшись от долгого беспамятства – это лицо хозяйки, заботливо обращённое к нему. С появлением солнечных лучей и приближением весны возвращались и силы охотника. В отсутствии хозяйки из-под нар всегда появлялась тихо белая лайка. Она, извивалась всем телом, подходила к сынишке хозяйки и тыкалась носом в лицо, пытаясь облизать его. Мальчик отстранял лицо и, поглаживая собаку, приговаривал шёпотом: «Пася, пася рума эква» («Здравствуя, здравствуй хозяйка дома»). Стёпка знал, что в избе большой недостаток, но всё же не удерживался сохранить для лайки лишний кусочек мяса или рыбы. Кстати, пора представить её. Нёхча – так звали двухлетнюю лайку – чисто белая, высокая. Чуть уплощённая с боков, хорошо развитая грудь, шерсть чистая, блестящая. Одета плотной, прилегающей остью. Ноги высокие, стройные. Хвост всегда в кольце на спину. Голова с острыми, высокопоставленными ушками. Если она на что-то обращает внимание, узкие ушки её очень сближаются, голова делается совсем узенькой. Глаза у Нёхчи в косом разрезе век – тёмноокрашены. Мочка носа коричневая. Живот подтянут. Шея поставлена высоко. Движения лёгкие. Красивая лайка! Стёпка умел замечать красоту.
С приближением весны и удлинением светового дня, Стёпка уже мог ходить в избушке, а затем совсем окреп и стал осваивать запущенный путик предшественника (как, впрочем, и тайные прелести ещё не старой женщины).
Поднастевший снег по морозным утрам легко держал лёгкое и подвижное тело Нёхчи. Причуяв запах зверька или птицы, она делала на быстром галопе большой круг, при этом легко и грациозно перескакивала валежины высотой больше её роста в 2-3 раза. Не каждую белку в высокоствольном лесу удавалось сбить из лука. Успевшие высоко подеревиться зверьки оставались в недосягаемости, но лайка легко отзывалась и уходила в поиск. Глухари, облаенные Нёхчой, добывались из того же лука. Но тупая стрела в таком случае заменялась стрелой с костяным или медным наконечником. Каждый день возвращался Стёпка в избушку с небогатой, но достаточной для пропитания семьи из 3-х человек и собаки, добычей. Сын хозяйки, молчаливый и несколько стеснительный мальчик, оказался очень смышлёным помощником. Стёпке жизнь, наконец, повернулась тёплым краешком: с охоты его всегда ждала женщина, в избушке было всё прибрано и уютно, остроухая Нёхча всё больше и больше привязывалась к нему, удивляя уникальными охотничьими способностями и сообразительностью. Порой Стёпке казалось, что Нёхча его понимает даже больше, чем можно было объяснить словами. Он иногда задумывался и ловил себя на мысли, что о лучшей жизни не мог и мечтать. А ещё, тайную улыбку на рябом лице Стёпки вызывали новые ночные открытия на тропе любви, в жаркой постели мансийки.
Эксперт-кинолог Всероссийской категории
Г.З. Насыров (Екатеринбург).