Часть 1. Первые гибриды.
Некоторые охотники, особенно любящие охотиться по крупному зверю, пытаются получить гибридов от волка и лайки. При этом они полагают, что такие гибриды будут не только сильными и выносливыми, но и должны обладать лучшими, чем у лаек, обонянием, слухом и зрением. Возможность получения гибридов от волка и собаки была известна и использовалась в далеком прошлом. Римский историк Плиний Старший сообщал, что галлы привязывали своих сук в лесах, чтобы они спаривались с волками. По утверждению проф. С.А.Грюнера (1929), народности северо-восточной Сибири и Камчатки умышленно приливали кровь волка ездовой лайке, и получаемые гибриды ценились за резвость, выносливость, способность долго переносить голод и пробегать большие расстояния.
Волк в качестве улучшателя, по-видимому, наиболее часто использовался в ездовом собаководстве. Улучшение рабочих качеств охотничьих собак путем гибридизации с волком также имело место, хотя и в меньшей степени. Радде (1862) писал, что очень похожие на волков охотничьи собаки нередки у охотников Восточной Азии, которые предполагают у этих собак примесь волчьей крови и высоко их ценят. О возможностях улучшения рабочих лаек путем гибридизации с волком Н.А.Байков (1927) писал следующее. «Непосредственное примешивание волчьей крови хотя и дает потомству рост, силу, выносливость и злобность, но лишает его тех драгоценных качеств, которые так ценятся в настоящей лайке : послушания , привязанности к человеку и звонкого голоса. Поэтому все местные промышленники предпочитают скрещивать своих собак не с волками, а с отдаленными потомками в четвертом и пятом поколении».
Обобщая имеющиеся данные о волчье-собачьих гибридах, можно считать то, что гибриды первой генерации не пригодны для использования в какой-либо работе (служебной, охотничьей), т.к. они пугливы, своевольны, неуравновешенны и не поддаются дрессировке. Не пригодны и гибриды второй генерации, хотя среди них встречаются отдельные сравнительно послушные и управляемые особи, которые могут быть использованы в дальнейшей селекционной работе. В связи с этим невольно возникает вопрос, есть ли смысл заниматься гибридизацией лаек с волком, когда имеется ряд четко сформированных заводских пород, в которых есть много хорошо работающих собак? И второе, если гибридизация лаек с волком желательна, то, что конкретно нужно улучшать в лайках прилитием крови волка?
По мнению многих наблюдателей, дикие псовые, в том числе и волк, обладают более острым обонянием, слухом и зрением, чем домашние собаки. В.Герре (1972) пишет: «…хотя среди собак и встречаются такие узкие специалисты, как ищейки, но даже их повышенное чутьё не может идти ни в какое сравнение с многосторонне развитым обонянием волков…». Более острое обоняние, слух и зрение волка, очевидно, обусловлено лучшим развитием тех отделов головного мозга, где расположены соответствующие центры этих органов чувств. Относительный вес мозга у волков на 30% больше, чем у собак, причём у волков наиболее развиты те отделы мозга, в которые поступает информация от органов чувств. Да и сами органы чувств – глаза, уши, нос – у волков развиты лучше, чем у собак (Герре, Цимен, 1972).
Мы полагали, что кроме более острого обоняния, зрения, слуха, неплохо передать лайкам и некоторые другие свойства волка, такие как осторожность и недоверие к незнакомым. Известно, что большинство лаек дружелюбно относятся к людям. Эта черта поведения приносит много тревог владельцам и служит одной из причин потери собак.
Таким образом, путем прилития крови волка к лайкам, нам представилась возможность получить линии лаек с ценными свойствами. Однако без тщательно проведенных опытов было преждевременно говорить что- либо определенное в этом отношении. Опыты по гибридизации волка с лайкой и наблюдения за ними были начаты в питомнике ВНИИОЗ научным руководителем А.Т.Войлочниковым.
Весной 1974г. от прирученной волчицы Найды, взятой щенком из логова и выращенной охотником, родились четыре щенка гибрида: три самца и самка. Их отцом был выбракованный из питомника ВНИИОЗ 13-летний западносибирский кобель Рекс 1349/лзс, который имел отличный экстерьер, серый «волчий» окрас и рост в холке около 60 см. По охотничьим свойствам был типичной зверовой лайкой. На притравках по подсадному медведю он смело работал по зверю. Хорошо работали по крупному зверю и многие его дети. Самка-гибрид Улька, взятая из-под волчицы Найды в возрасте 68-и дней, была приобретена питомником ВНИИОЗ и выращена в нем. Улька внешне напоминала волка, как окрасом так и сложкой, хвост нередко держала кольцом.
Несмотря на все наши усилия, мы не могли добиться заметного приручения Ульки. Она оставалась пугливой, недоверчивой не только к посторонним, но и к егерю, который постоянно с нею занимался. Её ни разу не выпускали свободно в лес, поэтому невозможно сказать что-либо о поведении этого гибрида при относительной свободе. Иногда ночью она выла по-волчьи, и однажды зимой на её вой откликнулись волки, подходившие к питомнику. Лаять Улька не умела, можно было изредка услышать её «взбрехивание».
Из братьев Ульки нам было известно лишь об одном. Выращенный в сельской местности, он свободно разгуливал по деревне и подходил на зов хозяина. В двухлетнем возрасте он задавил 37 овец. Владелец, привязанный к гибриду, расплатившись за овец, продолжал его держать. Но в дальнейшем его всё-таки пришлось уничтожить, т.к. он продолжал давить домашних животных.
Первая течка у Ульки началась в январе 1976г, в возрасте 1 года 8 месяцев. Улька была покрыта западносибирским кобелем Самуром светло-рыжего окраса, крупного роста, с отличным экстерьером. После 64 дней беременности она ощенилась, в помёте было два самца и самка. При выкармливании щенков она неоднократно отрыгивала им съеденную пищу. Следует отметить сильную привязанность Ульки к Самуру, отцу щенков, которого содержали в другой вольере. При любой возможности она находила вольеру Самура, подходила вплотную к сетке, терлась об неё и принимала позы подчинения и «заискивания». Такое поведение наблюдалось не только в период выкармливания щенков, но и через год после их появления.
Из помета Ульки в питомнике была оставлена самка по кличке Буба. Самцов передали охотникам. Бубу с 3-недельного возраста выращивали и содержали в городской квартире. Первые недели её почти не слышно было днем, она либо спала, либо лежала тихо в укромном месте. Ночью же проявляла значительную активность, в первое время пребывания в квартире она иногда издавала типичный волчий вой. До 7-месячного возраста она мало встречалась с посторонними людьми, возможно, это было причиной того, что в дальнейшем она боялась незнакомых людей и при появлении их забивалась под письменный стол и лежала там, не шевелясь до тех пор, пока не уходили посторонние.
Внешне Буба была похожа на западносибирскую лайку, соломенно-рыжего окраса, хвост обычно держала кольцом, но при посторонних опускала его «поленом». Её голова была похожа на голову породной западносибирской лайки. В сравнении с лайками у неё были лучше выражены углы сочленений задних конечностей, удлиненные лапы, при такой сложке у неё отмечалась типично волчья «пружинистая» рысь. Глаза у Бубы, как и у волка, были жёлтые, лишь возле зрачка имелось неширокое кольцо радужной оболочки карего цвета. Она была очень привязана к членам семьи, в которой выросла и очень любила моего мужа, когда он уезжал, она скучала и неохотно выходила на прогулки. В нашей семье она прожила 18 лет. Буба отличалась упрямством, своеволием и в большинстве случаев была неуправляема. Все незнакомое вызывало у неё повышенную настороженность, а в некоторых случаях панический страх. Особенно она боялась колеблющихся на ветру тряпок. Во время игры у неё проявлялись движения и позы, не наблюдающиеся у лаек. В лесу Буба отходила довольно далеко от своих хозяев, но никогда не теряла их. У неё было очень хорошее обоняние, прекрасный слух и зрение. Она была приучена к выстрелу, подходила на лай знакомых ей собак. При ней лайки неоднократно находили и облаивали белок, и она не проявляла никакого интереса, но если удавалось схватить отстреленную белку, то зверька съедала. Никакие запрещающие команды её не останавливали.
С.Д. Войлочникова.