
Кто в молодости не испытывал свою силушку! Кто не мечтал «О настоящей охоте, чтобы кровь закипела»! В настоящее время летают в Африку (кто может себе позволить!) поохотиться на буйволов, бегемотов, …, слонов – на великую пятёрку» и на других экзотических животных… В Наше Время Мы Могли Мечтать об Охоте на Волка, Рысь, Медведя, Вепря!
Так сложилось, что в 1975 году впервые в ТАССР разрешили охоту на кабанов. Лимит на всю республику – 50 голов.
Приехав с установочной сессии Кировского сельскохозяйственного института – приняли на заочное отделение охотфака, и сделав все неотложные дела: отправил статистические отчёты в Главк, довёл задания по зимнему маршрутному учёту охотничьих животных 1976 года, я стал «нацеливаться» на выезд в какой-либо район для проведения «контрольного учёта» – «доверяй, но проверяй». Но, почти случайно узнал, что у Главного охотинспектора , так в те далёкие времена назывался начальник Госохотинспекции, «горела» лицензия, оставленная (или прибережённая им «на всякий случай». Сезон охоты на кабана продолжался в те времена только до 15 января, а была уже пятница – 9 января! Зашёл к Капралову Юрию Васильевичу – поговорили. Отгулов у меня было много – в командировки и «рейды» ездил безоговорочно, с удовольствием! Лицензия стоила 15 рублей, но попробуй её получи! Поговорили – отдал лицензию и отпустил на неделю!
Времени на охоту осталось совсем «в обрез» – на южный край республики – до Нурлат, поездом через Ульяновск ехать-тащиться почти сутки. Решил лететь самолётом. Но в субботу мороз под -30*С. С утра морозная дымка – вылетели только после обеда. В Нурлатах с трудом нашёл по адресу охотоведа, хотя он обещал встретить. Рейсовым автобусом уже практически ночью добрался до села Елаур. Охотовед после «планёрки» был не в состоянии идти на лыжах по глубокому снегу – охотничьи лыжи в сухом и рыхлом снегу тонули по колено в буквальном смысле. Шли попеременно, через каждый (примерно) километр, меняя впереди идущего. В первой же деревне от нас отстал один егерь. Остались мы втроём – я с Вениамином Макаровым и Германом Дмитриевым.

Трудно сказать, сколько мы прошли в первый день – икры ног с непривычки не просто болели – ныли! Ночевали у чьих-то родственников. Трудно было определить какой национальности Вениамином с Германом – со мной свободно говорили по-русски, с татарами – по-татарски, с чувашами – по-чувашски. И все в деревнях, куда мы заходили ночевать, были их «родственники»! В первой же деревне, где мы остановились ночевать, «родственник» поделился с нами достоверной историей, как кабан-секач чуть не опрокинул его «Беларусь», почему-то набросившись на его трактор. Величиной-ростом был чуть ниже заднего (большого) колеса. Рассказывал нам – и сам себе верил!
Первый, второй и третий день мы шли практически по зверовым тропам, просеки под тяжестью обильно выпавшего снега были перекрыты нависшими над ними кустарниками. Но шли мы всё время вдоль еле заметной, занесённой снегом, кабаньей тропы – канавы. Кабаны в хозяйстве есть, точнее – были, но куда ушли (ещё до большого снега и морозов), только им известно!
На третий день у нас закончились продукты: у меня привезённые из Казани, у егерей взятые с собой из дома. «Неправильно» – сейчас бы сказали: «Не по понятиям, идти в гости, да ещё на ночлег налегке – без гостинца». Трудно сейчас вспомнить, кто из егерей предложил «стрелить белячка». Выйдя на обширный выруб, меня послали в загон – прогнать клином вдававшейся в этот выруб облесённый «язык». Обговорили условие, если мне доведётся стрелять – подать «голос». Я пошёл к «подошве языка», егеря пошли занимать номера. Мне мало верилось, что в этом «языке» могут быть зайцы – на чистой «скатерти» обширного выруба не было видно ни одного заячьего следа. Зайдя в «язык» сразу же встретил следы беляка. Дальше уже тропа, натоптанная зайцами! Я вышел по ней до поваленной осины. Трудно объяснить почему, наверно «охотничья чуйка», но, не доходя до осины, снял Ижевку с предохранителя. За заснеженным стволом осины мелькнул беляк. Он бежал вдоль ствола и в заснеженных ветвях кроны казался фантомом. Ижевка привычно отдала в плечо, и я, как было оговорено, «отдал голос». Выйдя из лесного «языка» с беляком, кто-то из егерей сказал мне: «Мог бы я промолчать, ещё парочку бы взяли». Всего на номера вышло пять беляков. Вот сколько их было. А сейчас (недавно) додумались их внести в Красную книгу Республики Татарстан, но это уже другая история!

Четвёртый день шли по занесённой снегом и давно не езженой дороге. Снега на ней было не меньше – лыжи тонули так же по колено, и мы так же постоянно менялись с впереди идущим, но идти было значительно легче, чем звериными тропами. Может быть, к этому времени я уже «втянулся» и воспринимал этот тяжёлый труд, как должное испытание для достижения заветной Мечты об охоте на Вепря!
За всё время нашего шествия я не видел ни одного звериного следа, кроме занесённой снегом кабаньей тропы и следов беляка в лесном «языке». Было ощущение, что мы идём по «лесной пустыне».Только ближе к обеду на лесной дороге мы встретили свежие следы куницы и беляка. Крупный кот (со слов егерей) настойчиво преследовал беляка. Оба тонули в рыхлом снегу чуть ли не «по уши», но каждый делал «своё дело». Их следы шли по дороге метров триста, потом заяц сделал «смётку» вправо в лес, и следы затерялись в заснеженном подлеске. Трудно сказать-предположить, кто «выиграл гонку».
солнце уже стало клониться к горизонту, мы свернули с дороги на просеку пошли по ней в село для ночёвки у очередных «родственников». На этой просеке мы впервые встретили два свежих следа кабанов. Их следы, по величине и «шагу», не уступали лосиным и отличались от последних только наличием достаточно глубокой канавы в снегу. Глядя на них невольно начинало вериться «родственнику» из первой деревни, об огромном кабане. По просеке мы обошли квартал, куда вошли кабаны, и нашли свежую лёжку – разрытый до земли муравейник. Лёжка величиной с русскую печь! Квартал, где мы нашли на четвёртый день кабанов, был расположен в ТАССР, но на западе он граничил с Куйбышевской (Самарской) областью. Ночевали в Куйбышевской области у «родственников».
Утром 15 января 1976 года, в последний день сезона охоты на кабанов, сверив часы, мы разделились: Вениамин пошёл к лёжке загонять кабана, а мы с Германом пошли на входные следы. Встали на номера – каждый недалеко от своего входного следа кабана, но не них, и недалеко от подходящего дерева – на «всякий случай»!

Пока мы четыре дня ходили, жарко было, а оказывается в лесу от крепкого мороза деревья «стреляют» – лопаются со звуком, похожим на выстрел! И ни какого другого звука, даже никакая птичка-синичка не пискнет.
Трудно сказать, сколько мы с Германом простояли – не очень долго, даже не успели толком остыть. Вдруг отчётливо слышим, совсем рядом, неистовый отборный семизначный мат Вениамина. Через короткую паузу выстрел, потом второй! И вдруг, опять, как будто рядом, громкий и протяжный не то стон, не то крик: «О-о-о-о-й!». Через короткую паузу опять слышим его не то стон, не то крик.
Как стояли мы с Германом на номерах, так и «ломанулись на прямки», думать было некогда. Мы бежали на лыжах, а стоны-крики продолжаются…нас подгоняют! Пробежали метров 500 и упёрлись в стадо кабанов, не считали, но много, не меньше полсотни. Там и здоровенные горбатые секачи, и длиннорылые свиньи, и подсвинки, и поросята всяких мастей – бурые, полосатые, белые с бурыми пятнами. Всё стадо при нашем появлении задвигалось, как муравейник на расчищенной-раскопанной от снега довольно обширной площадке. Потом как-то разом все пропали. Только были видны горбы секачей, двигавшихся по тропам-траншеям. Всё это кабанье множественное великолепие я видел в красном цвете, видимо от резкой остановки после тяжёлой беготни на лыжах, каждый из нас спешил и бежал своей лыжнёй, кровь «прилилась к глазам».
Чуть-чуть передохнув, пока кабаны не разбежались, мы, сняв лыжи, по кабаньей тропе дошли до Вениамина. Он разделывал секача и кричал нам, чтобы шли помогать. Вот, что он вкратце рассказал: «В условленное время подошёл к кабаньей лёжке и пошёл по его тропе в вашу сторону. Прошёл по ней метров 200-250, из овражка на меня выходит секач. Приложился – щёлк, щёлк – осечка в обоих стволах. Говорят, что волосы «дыбом» встают – не верил. А тут шапка-ушанка на голове поднялась»! Вот тут-то я и вспомнил и мать нашу, и всех апостолов. Кабан, конечно, не ожидал такого, развернулся и ушёл обратно в овраг. Патроны из стволов «Тулки» вынул – насечки на капсюле «Жевело» есть, но слабые, видимо смазка в курках на морозе замёрзла, и они не смогли пробить жёсткий металл. Перезарядился на патроны с мягкими капсюлями «Центробой», а тут уже секач без тропы – напрямки, на меня бежит. Не подвёл «Центробой» – упал кабан почти у ног. Стал вас звать помогать разделывать. Долго я вам рассказывал – всё это быстро произошло…»

Ночевали мы опять в другой деревне. Утром была баня. Всё было нормально до тех пор, пока к нам с Германом, не вошёл в баню Вениамин нагишом и в шапке. Спокойно плеснул два ковшика «на каменку» и мы с Германом смывали мыло уже на полу, дыша, каждый в свою щелочку. Выскочили из бани, и практически нагишом, не спеша прошагали через весь огород при температуре ниже -30*С – остыть не могли…
Меня до сих пор приглашают в охотхозяйство «Поохотиться на кабана». Но это разве охота – с вышки на подкормочной площадке. Ни разу не ездил. А для других охот, пожалуй, моё время ушло.
Мне самому мало довелось добывать кабанов, но, тем не менее, мне довелось быть участником не менее интересных случаев на кабаньей охоте. Но это уже другие истории.
Через много лет мне довелось добирать «чужого тяжёлого подранка». Секач вылетел на меня из камыша, стрелять пришлось на вскидку, почти в упор – в первый спинной позвонок (основание головы), как учили! «Ижевка» положила секача у моих ног.
Возвращаясь к началу этой , несколько затянувшейся Сказки, хочется подчеркнуть, что Трофей, конечно же, важен, но не менее Важно, как он добыт, а потому будет ли он Памятен и тогда он более Ценен.
В. Бирюков, Казань. Газета «Охотник и рыболов
Поволжья и Урала» №3 за март 2019 года.