Есть такая пословица: пока жареный петух в одно место не клюнет, ничем нас не проймёшь! Живём одним днём, верим на слово всяким проходимцам, отношения не хотим портить, а этой сволочи только того и надо…
Вот что случилось с Саней Метелёвым. Сам рассказал.
Залетели мы на «диковку» самые первые, в конце января. Полетели втроём. Кроме меня ещё один Саня (он сейчас от совхоза охотится) и Яшка – этот уже на рыбалку улетел. А получилось всё быстро. Вызывает нас бывший директор и говорит: «Вот, мужики, какое дело: не могу заставить «стариков» в тайгу лететь. Через месячишко, говорят, полетим, а сейчас не поминай. Надо им, видите ли, дома с бабами пожить. О промхозе не думают, а план по мясу горит. Начальство каждый звонит, спрашивает, почему охотников на отстрел не отправляют. Так что только на вас вся надежда, молодых и перспективных, а со «стариками», что по пятнадцать лет здесь трубят я замучился. Им говоришь одно, они – другое. А вы мои кадры…» – умел он зубы заговаривать. Теперь-то я думаю: может ему для отчёта нужно было нас завезти. Дескать, охотники мои в тайге, а добудут оленя или нет – неизвестно. Хотя сейчас этого уже не узнаешь.
А тогда мы забегали. Через неделю собрались. Только вот рацию нигде не могли достать. Но сильно не расстраивались. Подумаешь, рация, век без неё жили – и ничего. Мужики, глядя на наши сборы, посмеивались, головами покачивали. Только нам всё было нипочём. Да ещё этот директор…подзадоривает: «Я вас, ребята, на самое лучшее место высажу. Если оленя будет мало, сразу же прилечу и перевезу на другое. Впустую сидеть не будете». В общем, полетели. Директор в кабине с пилотами сидит, вдвоём со вторым пилотом по карте пальцем водит. Летели целый день и прилетели в верховья Кочечума. Самих оленей, правда, мало видели, но, было много следов. Директор нам толкует: «Олень весь на горах, как будет непогода, он вниз повалит. Ждите. Недельки через три я к вам загляну». С тем и отчалил.
И начали мы «диковать». Палаточку в распадке от ветра поставили, оружие пристреляли. Тут и погода испортилась, ветра задули, а оленя нет. Изредка пробегут два-три, и снова пусто. Начали мы на лыжах подальше от палатки ходить и сразу вспомнили разговоры «стариков». Светлого-то времени мало. Пять часов день, остальное – ночь. Почти всё время сидим в палатке, печку кочегарим. Дровишки летят кубометрами, морозы-то стояли под пятьдесят. И охота не ладилась, потому что какая «диковка» в мороз. Сядешь караулить – через час дубеешь. Увидишь оленей, начнёшь на выстрел подкрадываться, а они за два километра срываются. Мы сначала понять не могли – в чём тут дело? А потом как-то припозднился, возвращался вечером, до палатки с километр оставалось, а разговоры ребят и приёмник слышно так, будто я рядом стою. Вот что такое мороз.
Спесь с нас быстро слетела. За месяц кое-как 20 оленьчиков собрали. Уж довольны, что взятый под продукты аванс оправдали. Короче, месяц «диковки» кончается, оленя совсем не стало, продукты на нуле. Мясо –это конечно хорошо, но без хлеба оно же в глотку не лезет. Ждём самолёт. Тут вскорости слышим – летит. Выходят пилоты и передают нам записку: «Мужики, отправляйте только продукцию. Напишите, что вам нужно. На днях прилечу и перевезу вас на другое место. Директор». Пока лётчики с кастрюлей управлялись, мы заявку на продукты составили. У пилотов с собой булка хлеба была, так они нам её отдали. Им после посёлка мясо и без хлеба нормально пошло. Самолёт мы загрузили, отправили и стали ждать следующий. Себе оставили половину мяса. (Дней на пять, думали хватит). И ждали мы этот самолёт вместо пяти сорок дней! Потом слышал я, что забыли дескать про нас. Олень-то, что от нас ушёл – объявился в другом месте. Да такая плотная группировка. Директор быстренько сколотил ударный отряд из четырёх, особо приближённых забросил их в самую гущу оленя и сам стал летать туда каждый день… Короче, за две недели они заготовили 500 голов, да потом три недели мясо вывозили. Вот и получается 40 дней. По 100 оленей на каждого, включая директора, это по четыре штуки в карман. При таком стимуле про всё можно забыть.
Мы же с ребятами всё это только недавно узнали, если бы тогда нам сказали, когда мы в посёлок прилетели, не знаю, что было бы…
А тогда мы ждали. Пол оленя и булки хлеба нам на неделю хватило. За вторую неделю выловили в округе всех зайцев и куропаток. Потом и их не стало. Я и раньше слышал об этой закономерности: когда кончаются продукты – дичь в тайге исчезает, но сам первый раз столкнулся. Прямо мистика какая-то. Потом съели мою собаку. Я её на «диковку» взял лёгкими подкормить, в посёлке-то на одном хлебе сидела…а тут такое дело. Перед этим два дня ничего не жрали. Смотрю, мужики мои стервенеют. Ушёл я из палатки. Прихожу, всё уже готово, кастрюля кипит. Дальше совсем худо стало. Уже вроде бы, и голод стал меньше мучить, апатия появилась. Только силой воли заставили себя ходить по тайге – искать места, где стреляли оленей. Придёшь туда, отковыряешь под снегом потроха, отрубишь топором мёрзлых кишок и в рюкзак. Назад идёшь – голова кружится. В палатке их оттаешь, кое-как промоешь и в кастрюлю. Вот тогда, когда мы так ходили, внутри у меня лопнуло. Как-будто оборвалось что-то, и живот стал болеть каждый день.
А тут в скорости и самолёт прилетел. Время-то – март на исходе. Самолёт садится, выходят пилоты в тёмных очках, здоровые, весёлые. Смотрят, а мы каждый мешок с тряпками втроём тащим. Посмотрели и давай нам помогать. В посёлке директор встречает с машиной. Только на нас глянул – сразу сориентировался. Домой к себе повёз, говорит что-то и смотрит странно, словно собака побитая. А мы как в тумане. Баба его пельменей нам наварила, но тут какая еда. Я две ложки хлебнул и меня сразу на улицу потащило. Потом знакомые из экспедиции две недели сгущёнкой отпаивали. Живот мой всё болел пока операцию не сделали и что-то там зашили. Похудели мы килограммов на 20 каждый. Но ребята – молодцы, быстро оклемались. Приходили потом ко мне в больницу с коньяком. Собачку мы помянули.
Говорили, что директора, пока я валялся, перевели в совхоз с повышением. Так я его больше и не видел. С такими способностями он, наверное, далеко пойдёт.
Они некоторое время молчали. Всех одолевали горькие мысли. Вот так жизнь людей бьёт и ломает, но мы почему-то не разучились верить в добро и справедливость, хотя, говоря по правде, иногда так хочется взять в руки автомат и начать селекционный отстрел некоторых представителей двуногих…
Журнал «Охота и охотничье хозяйство».